Может, кто забыл. Может, кто и вовсе не читал. И не знает, что он потерял.

И снится чудный сон Татьяне.
Ей снится, будто бы она
Идет по снеговой поляне,
Печальной мглой окружена;
В сугробах снежных перед нею
Шумит, клубит волной своею
Кипучий, темный и седой
Поток, не скованный зимой;
Две жердочки, склеены льдиной,
Дрожащий, гибельный мосток,
Положены через поток;
И пред шумящею пучиной,
Недоумения полна,
Остановилася она.

XII

Как на досадную разлуку,
Татьяна ропщет на ручей;
Не видит никого, кто руку
С той стороны подал бы ей;
Но вдруг сугроб зашевелился.
И кто ж из-под него явился?
Большой, взъерошенный медведь;
Татьяна ах! а он реветь,
И лапу с острыми когтями
Ей протянул; она скрепясь
Дрожащей ручкой оперлась
И боязливыми шагами
Перебралась через ручей;
Пошла — и что ж? медведь за ней!

XIII

Она, взглянуть назад не смея,
Поспешный ускоряет шаг;
Но от косматого лакея
Не может убежать никак;
Кряхтя, валит медведь несносный;
Пред ними лес; недвижны сосны
В своей нахмуренной красе;
Отягчены их ветви все
Клоками снега; сквозь вершины
Осин, берез и лип нагих
Сияет луч светил ночных;
Дороги нет; кусты, стремнины
Метелью все занесены,
Глубоко в снег погружены.

XIV

Татьяна в лес; медведь за нею;
Снег рыхлый по колено ей;
То длинный сук ее за шею
Зацепит вдруг, то из ушей
Златые серьги вырвет силой;
То в хрупком снеге с ножки милой
Увязнет мокрый башмачок;
То выронит она платок;
Поднять ей некогда; боится,
Медведя слышит за собой,
И даже трепетной рукой
Одежды край поднять стыдится;
Она бежит, он все вослед,
И сил уже бежать ей нет.

XV

Упала в снег; медведь проворно
Ее хватает и несет;
Она бесчувственно-покорна,
Не шевельнется, не дохнет;
Он мчит ее лесной дорогой;
Вдруг меж дерев шалаш убогой;
Кругом все глушь; отвсюду он
Пустынным снегом занесен,
И ярко светится окошко,
И в шалаше и крик и шум;
Медведь промолвил: «Здесь мой кум:
Погрейся у него немножко!»
И в сени прямо он идет
И на порог ее кладет.

XVI

Опомнилась, глядит Татьяна:
Медведя нет; она в сенях;
За дверью крик и звон стакана,
Как на больших похоронах;
Не видя тут ни капли толку,
Глядит она тихонько в щелку,
И что же видит?.. за столом
Сидят чудовища кругом:
Один в рогах с собачьей мордой,
Другой с петушьей головой,
Здесь ведьма с козьей бородой,
Тут остов чопорный и гордый,
Там карла с хвостиком, а вот
Полужуравль и полукот.

XVII

Еще страшней, еще чуднее:
Вот рак верхом на пауке,
Вот череп на гусиной шее
Вертится в красном колпаке,
Вот мельница вприсядку пляшет
И крыльями трещит и машет;
Лай, хохот, пенье, свист и хлоп,
Людская молвь и конской топ! {31}
Но что подумала Татьяна,
Когда узнала меж гостей
Того, кто мил и страшен ей,
Героя нашего романа!
Онегин за столом сидит
И в дверь украдкою глядит.

XVIII

Он знак подаст — и все хлопочут;
Он пьет — все пьют и все кричат;
Он засмеется — все хохочут;
Нахмурит брови — все молчат;
Он там хозяин, это ясно:
И Тане уж не так ужасно,
И, любопытная, теперь
Немного растворила дверь…
Вдруг ветер дунул, загашая
Огонь светильников ночных;
Смутилась шайка домовых;
Онегин, взорами сверкая,
Из-за стола, гремя, встает;
Все встали: он к дверям идет.

XIX

И страшно ей; и торопливо
Татьяна силится бежать:
Нельзя никак; нетерпеливо
Метаясь, хочет закричать:
Не может; дверь толкнул Евгений:
И взорам адских привидений
Явилась дева; ярый смех
Раздался дико; очи всех,
Копыты, хоботы кривые,
Хвосты хохлатые, клыки,
Усы, кровавы языки,
Рога и пальцы костяные,
Все указует на нее,
И все кричат: мое! мое!

XX

Мое! — сказал Евгений грозно,
И шайка вся сокрылась вдруг;
Осталася во тьме морозной
Младая дева с ним сам-друг;
Онегин тихо увлекает {32}
Татьяну в угол и слагает
Ее на шаткую скамью
И клонит голову свою
К ней на плечо;

Бывший президент СССР Михаил Горбачев и депутат Госдумы Александр Лебедев приобрели 49 процентов акций издания «Новая газета».
Отсюда

Ну, хорошо хоть так. Одним говнометом меньше.

Жалко, никто ЕЖ не купит — такое дерьмо и даром не надо.

Как сообщили ИТАР-ТАСС в петербургском ГУВД, неизвестные проникли в кабинет наместника монастыря и, взломав сейф, похитили хранившиеся там наличные деньги — 150 тыс. долларов, 50 тыс. евро и около 4 млн рублей.
Отсюда

настоятелю — рубашка.

На вопрос о том, соответствует ли действительности информация, распространенная обозревателем «Эха Москвы», Кудрявцев ответил так: «Коммерсант» стоил бы 120 миллионов, если бы в нем работала Евгения Альбац. Но поскольку она работает в другом издании, «Коммерсант», очевидно, стоит дороже».
Отсюда

Тут ведь как: или Дёма врет, или Альбац. Конечно, мне очень приятно, что он так ее поддел. Но до меня информация о том, что «Коммерсантъ» продается за 120 миллионов долларов долшла еще две недели назад. Правда, назывался другой покупатель.

Интересно, кто же из них двоих врет?

А военный эксперт Гольц продолжает потешать почтеннейшую публику:

«…миротворчество может принести успех только в том случае, если оно бескорыстно. То есть страна должна рисковать жизнями своих солдат, нести немалые расходы – и все только ради того, чтобы предотвратить кровопролитие в другом государстве. И при этом не пытаться использовать свое уникальное положение для достижения собственных политических целей».
Отсюда

Это не про США в Ираке. Мы же все здесь общечеловеки, мы должны понимать, что США в Ираке по определению не могут использовать свое уникальное положение для достижения собственных политических целей. США рискует жизнями своих солдат, несет немалые расходы — и все только ради того, чтобы предотвратить кровопролитие в Ираке. Это же Настоящая Америка — идеал (и, видимо, спонсор) всех общечеловеков…
Отсюда

Радио Идiотъ, как и всякий другой пиратский ресурс, стало пользоваться нездоровой популярностью. Многие наши слушатели просто таки в ультимативной форме требуют продолжить выкладывание пираццки украденных у артистов песен. Вскоре следует ожидать обращение Конгресса США в Правительство Российской Федерации с требованием прикрыть радио Идiотъ, иначе Россию не пустят в ВТО (кстати, вы знаете, что ВТО — одна и редких аббревиатур, одинаково выглядящих как на русском, так и на английском зыке: WTO).

А пока этого не произошло, радио Идiотъ решило обратиться к столь популярной ныне теме гламурного фашызма.

Самым гламурным фашыстом в истории человечества был австриец по имени Йохан Холзель. Практически Козел. В истории этот артист остался под именем Falco, и ничего лучшего австрийская музыка не рождала со времен Моцарта. Фалко был гений, и жизнь свою он прожил как настоящий гений. Этот человек, олицетворяющий собой понятие «немецкий рэп», сделавший рэп еще до того, как эминема зачали, а негров начали вывозить из африки (и если кто скажет мне, что это не рэп — пусть лучше не приходит сюда больше), был настоящей звездой гламура. Он выступал в расшитом камзоле и бился в конвульсиях, как Григорий Лепс, и это было настолько круто, что в зале девочки кончали просто от одного вида артиста. А он, между тем, делал великую поп-музыку с такими текстами, что его песни постоянно запрещали на радио.

Моя соседка по парте Лена Васильева, с которой у меня был скоротечный и очень милый романчик, была отличница и специализировалась на немецком языке. Я попросил ее перевести песню Jeanny, которую мы и будем сегодня слушать. У меня было подозрение, что с этой песней что-то не так, но переведенный Леной текст привел меня в состояние шока. Это была песня про проститутку, изнасилованную и убитую в порту. Это была красивейшая поп-песня, под которую в середине восьмидесятых школьники объяснялись друг другу в любви. И она была про проститутку, изнасилованную и убитую в порту. И это было настолько круто, что не укладывалось в голове. У этой песни есть вторая часть — Coming Home, вышедшая в 1996 году и ставшая лучшей песней года в Европе. Coming Home (которую я сейчас выложить не могу, потому что пластинка лежит у меня в машине) начинается с того же, чем заканчивается Jeanny. Эти песни отлично склеиваются, и получается совершенно убийственный боевик длиной в ДЕВЯТЬ МИНУТ.

Повторюсь, Фалько был гений. Он не только изменил представления о том, как можно петь на немецком языке — он еще, как это и положено гению, бухал, сидел на наркотиках и постоянно имел проблемы с женщинами. Когда он приехал в Россию, его выгнали из клуба Up&Down с собственного концерта, который он не смог отработать по причине полной удолбанности. Плюнув на все, Фалько переехал в Доминиканскую республику, где не делал ничего, кроме катания в удолбанном же виде по дорогам на мотоцикле. Что, разумеется, однажды привело к его неожиданной смерти.

Это, кстати, его могила.

Итак, гимн гламурного фашизма:

Falco. Jeanny. 1985 год.

И в качестве бонуса (чтобы не очень расстраивались) — развеселая

Америка

не пришла…

Отсюда

Слава Шадронов, один из лучших поп-журналистов страны, отлично написал про «Омен-666»:

Впрочем, в фильме есть эпизод, который производит по-настоящему сильное впечатление. Это когда герой, сидя в самолете, вылетающем из Израиля, держит на коленях набор из семи завернутых в холстину ритуальных кинжалов. Если хоть на секунду допустить, что такое возможно, то дальше уже плевое дело поверить в ребенка-Сатану, няньку-ведьму и наступление Апокалипсиса нынче же вечером.
Отсюда