Мы познакомились с ним совершенно случайно. Я сидел на вокзале города Краснотурьинска Свердловской области и пил хоть и вареный, но совершенно невкусный кофе. Он же ходил между столиками и собирал с них одноразовую посуду в большой черный пакет для мусора. На его голове была засаленная вязанная шапочка, а щеки покрывала довольно густая рыжеватая борода. А на левой скуле, у самого подбородка, выделялся крохотный островок седых волос. Как я Романа Абрамовича. Я такого островка ни у кого никогда больше не видел.

Я пил свой отвратительный кофе и наблюдал за этим мужчиной, который выглядел хоть и побитым жизнью, но не сдающимся. И чем больше я на него смотрел, тем больше мне казалось, что я его где-то видел. И именно это белое пятнышко на его бороде сбивало меня с мысли и мешало сразу понять, на кого же именно был похож этот мужчина.

— Вы очень похожи на Абрамовича, — сказал я мужчине, когда он подошел, чтобы забрать пустые пластиковые стаканчики с моего стола.

Он поднял на меня свои, приподнял брови и улыбнулся всему миру известной отсутствующей улыбкой.

— А я и есть Абрамович, — тихо ответил мужчина.

Спустя несколько минут мы уже сидели с ним за столиком вместе, и я разливал по стаканчикам местную водку.

— Борис Аркадьевич, — представился мужчина.

C его позволения я включил диктофон в своем мобильном телефоне, и мужчина начал рассказывать.

— Я мало что знаю о своем рождении. В детдоме не очень рассказывали. Знаю только, что родился в 66-м году в Саратове. И что записали меня Борисом Аркадьевичем Абрамовичем. Сколько себя помню, я всегда был сиротой — сначала в доме ребенка, потом в детском доме. Когда в конце девяностых я впервые увидел Романа по телевизору — я узнал его с первого взгляда. Я сразу же понял, что он — мой брат-близнец. И кинулся узнавать про него, чтобы найти родителей. И выяснилось, что мама умерла, когда нам было по полтора года, а отец в семидесятом погиб на стройке. Но зато оказалось, что Роман родился в Саратове. Как и я!

— А Роман Аркадьевич знает о вашем существовании?

— Я так и не смог до него добраться. Почти десять лет уже. У меня нет возможности сообщить ему о себе. Он живет в Лондоне, в Москве бывает наездами. Я живу в Краснотурье и денег на поездку в Москву у меня нет.

— Но ведь можно было пойти к журналистам. Это же сенсация — брат Абрамовича.

— Я ходил. Они все как только слышал про Абрамовича, тут же начинают называть суммы. А мне нечем платить. Да и вообще… как это нечестно.

— Расскажите о себе.

— Я поступил в военное училище. Там увлекся радиотехникой. И меня направили в высшее военно-командное училище связи в Горьком. Оттуда я и вышел лейтенантом. И представьте себе — мена назначили в Центральный аппарат Министерства обороны.

— В Москву?

— В Москву. Я и мечтать о таком не смел. Все складывалось как в сказке. И надо же — попал в дурацкую историю. Вез как-то генерала одного на Пироговское водохранилище, а возле Тарасовки служебная волга возьми да и заглохни. Генерал с семьей отправились пешком, потому что вода была уже близко. А я остался с машиной. Пытался отремонтировать сам — не получилось. Тогда я остановил на дороге другую “Волгу”, доехал на ней до станции и там уже позвонил нашим насчет помощи.
А наутро приезжают из КГБ. Что и как, зачем ехали в этой “Волге”, о чем говорили? И тут вдруг оказывается, что за рулем машины был американский военный атташе, кадровый шпион, по которому давно уже работало наружное наблюдение. В Тарасовке же были дачи посольские. Вот так я и попал в Семипалатинск, на ядерный полигон. Как пособник американского шпиона.

— Но ведь вы же ни в чем не виноваты!

— Да а кого это интересует. Да, следователи говорили мне — то случайность, но ты извини, мы обязаны тебя наказать. И вот я провел на этом полигоне пять лет.
До ближайшей казахской деревни — десять километров. Вода — из колодца. Выезд в Семипалатинск — огромная радость. Редко же. По выходным приезжала передвижная кинобудка. Показывали “Чапаева” и “Комиссара”. Тоска смертная.
Поэтому пили. Пили по-настоящему. Причем напился, не напился — утром изволь на службу. И чтобы начальство не подкопалось.
Доверие там было. Не то что сейчас. Совсем другие были отношения.

— А как вы выбрались из Семипалатинска?

— Приехал к нам на полигон проверяющий полковник из Москвы. Узнал, что я тоже жил в столице, обрадовался. Мы с ним по этому поводу очень хорошо посидели. И через полтора месяца пришел мне вызов из Свердловска. Правда, в самом Свердловске места не нашлось. Отправили в Краснотурье. Все одно — лучше, чем в степи казахской.

— И с тех пор вы здесь без работы?

— Почему с тех пор. Я же оставался военным. Женился. Несколько раз был в Чечне. Воевал там. Но как-то не задалось всё. Жена ушла, квартиру и деньги я оставил ей.

— А жена знала, что Абрамович — ваш брат?

— Так она из-за этого и ушла. Все никак не могла смириться с тем, что я не еду к Роману, не падаю ему в ноги, и что мы, родственники миллиардера, прозябаем в Краснотурье, а не живем себе в особняке в Лондоне. Пришлось отдать ей все. Теперь вот перебиваюсь с работы на другую. Живу в заброшенном бараке — пока не выгонят. А я ведь полковник.

— А вам самому не было обидно, что Роман Аркадьевич — самый богатый человек в стране, а вы в привокзальном кафе посуду собираете?

— А на что тут обижаться? У нас разная судьба. Мне не так уж и интересно, как Роман заработал эти деньги. Молодец, раз заработал. Я тоже жил себе вполне удачно. Если б не эта история шпионская. А главное — я никак не могу понять, почему оказался в детдоме. Когда нас разделили. Вот, что мучает меня больше всего. Вот что мне действительно хотелось бы узнать.

— А вы не пробовали делать запросы в дом ребенка?

— Пробовал. Но того дома ребенка давно уже нет. А архивы утеряны. Вечный наш этот бардак…

— А сами вы как думаете — что же случилось?

— Да кто ж его знает. Может, в роддоме украли зачем-то, а потом бросили. Бывает же такое. А может и родители мои отказались от одного из двух, может не могли двоих вырастить. Я не знаю. Произошло — и произошло. Я ни на кого зла не держу. Это моя жизнь. Правда, есть у меня одна теория.

— Какая?

— Порою кажется мне, что мы с ним — одно целое. Я — половина Абрамовича. Та половина, которой не везет. Роману же всегда прет. Жену красивую нашел, пятеро детей родил, в бизнесе преуспел, футбол купил, из Сыктывкара добрался до Лондона. А я? Жену нашел стерву, детей не завел, бизнесом заниматься не умею, армия меня кинула, а из Москвы я добрался разве что до Краснотурья. Правда одно мы с ним сделали одинаково. Я своей жене при разводе отдал все, и Роман — половину. Половину же? Я в газете читал.

— Не знаю. Разные цифры называют.

— Я уверен, что он не мог обмануть. Наверняка отдал половину. Мы же с ним очень похожи. Просто он — везучий, а я — не очень. Но, может еще повезет и мне. Я не отчаиваюсь. Стою на учете на бирже труда. Просто в Краснотурье с работой не очень. Вот и приходится перебиваться — посуду убирать, разгружать вагоны. На вокзале всегда работа найдется.

— Вы хотели бы встретиться?

— Конечно. Ведь он же брат мне.

— Но вы никогда не виделись и не жили вместе. О чем вы с ним будете разговаривать?

— Ну, не знаю… Я расспрошу его о родителях. Ну, маму он наверное тоже не помнит, но папу-то должен. И вообще… мало ли, о чем могут поговорить друг с другом родные братья.

— Может, у него найдется для вас работа.

— Вряд ли я захочу у него работать. Я привык, что мне приказывают начальники, старшие по званию. Я же офицер. А чтобы мне приказывал брат… Нет. Кстати, интересно, кто из нас старше? Ну, то есть — кто первым родился?

— А вам как кажется?

— Мне почему-то кажется, что я. Потому я на себя все и принял. В смысле — неудачи, потому что Роман тоже не в масле с сахаром катался. Ему его богатство не с неба свалилось — он его заработал. Я точно знаю. Такие мы — Абрамовичи. Нам чужого не надо.

— А футбол вы любите?

— А как же! Это еще одно доказательство того, что мы с Романом — одно целое. Правда, сейчас у меня нет телевизора и матчи я не смотрю. Но если Роман любит футбол так же, как я — поверьте мне, “Челси” будет великой командой. Он для этого ничего не пожалеет. Правда, я болею за наших.

— А если бы вам повезло встретиться с Романом Абрамовичем, как бы вы доказали ему, что вы — брат близнец?

— А что — не видно? Мы же похожи как две капли воды. Да ладно похожи. Мы родились в одном городе. В один и тот же год. У нас с ним одинаковые отчества и фамилии. Я же их не выдумал — это все записано в метриках. Да что метрики! А вот…
Мой собеседник резко поднялся, повернулся ко мне спиной и быстро спустил брюки.

— Смотри! — сказал он мне, показывая на родинку на правой ягодице, — Раз у меня на бороде такая же проседь, как у него, значит у него должна быть такая же родинка. Вот так и проверим. Если, конечно, случится.
Борис Аркадьевич натянул брюки, сел за стол и разлил остатки водки. Мы допили. Я попросил разрешения сфотографировать его на камеру своего мобильника.

Скоро был мой поезд. Я оставил Борису Аркадьевичу номер своего телефона и пообещал, что опубликую его интервью в одной из столичных газет. Кто знает — быть может когда-нибудь близнецы Роман и Борис Абрамовичи наконец-таки встретятся. И жизнь этого отставного военного станет достойной того, что он сделал для Родины.

А даже если мы никогда и не встретимся — в диктофоне моего телефона осталась запись этого удивительного интервью, а на его камере — не очень качественная фотография брата Романа Абрамовича.

Высер сделан Воскресенье, апреля 1, 2007 в 09:36:22 Рубрики: жызнь. Подпишитесь на RSS 2.0 ленту комментариев. Вы можете оставить комментарий или трекбек со своего сайта.