В начале третьего я выехал в Петербург на автомобиле
Простите, пожалуйста — вы опять будете говорить, что я напрасно рекламирую пидарасов, но этот шедевр не может не быть отрекламирован.
Выдающийся русский писатель Эдуард Вениаминович Лимонов описывает свое героическое поведение.
Утром 14 апреля центр Москвы был полностью оккупирован военщиной и полицейскими. Военно-полицейский аппарат столицы никогда не показывал себя так вот: во всей своей мощной бездарности. Только злоба, только агрессия руководила всеми этими биороботами в различного цвета прикидах, сварганенных наспех военно-полицейскими дизайнерами. Внутри прикидов – потные тела гнусных вахлаков из провинции, привезенных «погулять» в столицу – избивать женщин, подростков и стариков. На мясистых лицах – водянистые глаза расхрабрившихся кроликов: избивать безоружных – легкая работа. Это неправда, что ОМОН – тоже люди, их гнусное поведение в Москве 14 апреля свидетельствует о том, что они гуманоиды. По свидетельству избитых людей, часть гуманоидов были пьяными.
Около 11:30 мы встретились с Гарри Каспаровым, как было договорено, на Садовом кольце, в районе Зубовской площади. Должен был подъехать Михаил Касьянов, но его блокировали где-то на пути. С Пушкинской площади поступали сообщения о задержаниях и избиениях, мы поняли, что людям не дают собраться. Одно из сообщений – о небольшом, но все же скоплении «несогласных» у Музея Революции на Тверской. Решили ехать туда.
Водитель Каспарова сорвал автомобиль с места, мой автомобиль за ним… Гарри опередил нас на желтом светофоре, когда мы подъехали к тротуару на Тверской, Каспаров уже был окружен плотным кольцом гуманоидов. Александр Рыклин, стоя спиной к тротуару, увидев меня заулыбался, сделал приветственный взмах рукой, но воронка гуманоидов засасывала Каспарова, а один из его охранников отчаянно жестикулировал: «Не выходите!»
Появился выбор: быть захваченным в плен сейчас, в 11:50, вместе с Гарри Каспаровым или пытаться продержаться дольше. На питерском «Марше несогласных» 3 марта меня захватили в плен, когда я шел на место сбора демонстрантов. Сегодня повторять ту судьбу не хотелось, потому я принял решение не сдаваться в плен. Пусть возьмут в плен позже.
Полчаса спустя, насмотревшись диких сцен избиений, я ждал в районе Трубной площади вместе с охраной прибытия Касьянова. Он и его люди должны были спуститься по бульварам. Показалась колонна несогласных человек в восемьсот, люди шли с Пушкинской, собрались сами. Во главе колонны шла моя жена Катя Волкова, прямая и спокойная. Ее на марше не должно было быть, но она не могла оставаться в стороне от происходящего и пришла. Я и моя охрана присоединились к колонне и стали взбираться вверх к Сретенке, имея целью метро «Тургеневская».
Однако далеко мы не ушли. С воем примчались автобусы и автомобили гуманоидов, и на перекрестке Рождественки и Рождественского бульвара, у старого монастыря, гуманоиды в ядовито-зеленых одеждах набросились на людей. Сзади, с Трубной площади, бежала еще толпа гуманоидов, намереваясь отрезать людям путь к отступлению и пропустить всех через кровавую мясорубку. Мимо строящегося дома и пораженных насилием строителей-гастарбайтеров мы ринулись в оставшийся незакрытым гуманоидами кусок улицы Неглинной. Они неслись за нами. В их группе были гражданские лица, из чего мы поняли, что это некий спецотряд охотников за головами лидеров.
Уйти нам удалось чудом. Только для того, чтобы я был опознан в машине частника-кавказца получасом позже, выше на Рождественском бульваре. Там вовсю шла охота на людей: загоняли, окружали, били ногами, тащили за одежду и волосы. К метро «Тургеневская» и памятнику Грибоедову пробиться мне и охране не удалось. Тому причина – мое лицо. Кепка, которую я надел, не помогала. Опознав Эдуарда Лимонова, меня начинали загонять и ловить. В начале третьего я выехал в Петербург на автомобиле.
Как я туда доехал, не попав в плен к гуманоидам, особая история. К пяти утра мы запарковали машину в одном из питерских дворов в двух шагах от Пионерской площади, у ТЮЗа, где и был назначен митинг несогласных. Проспав несколько часов в машине сидя, мы поднялись в коммуналку Олега Юшкова — моего давнего друга и нацбола. В 12:15 вышли оттуда (перед выходом я даже собирался сбрить усы и бороду, но охрана отговорила) и в особом порядке, обойдя квартал, прошли через море ментов, омоновцев и оперативников.
Удивительно, но в Санкт-Петербурге мое лицо и имя произвели на простое милицейское оцепление иное впечатление. Когда один из сопровождавших меня ребят сказал милиции: «Пропустите, это Эдуард Лимонов, один из организаторов митинга», — милиционеры не стали меня «винтить» и пропустили и через свою толпу, и через металлоискатель.
Через толпу я поднялся по ступеням, ведущим к памятнику, — они служили митингу несогласных трибуной. Там меня встретили Сергей Гуляев, Максим Резник, Андрей Дмитриев и многие другие несогласные. Народ меня приветствовал аплодисментами.
Был яркий солнечный день. Всевозможные, самые неожиданные флаги и лозунги были подняты над несогласными. По краям митинг омывали волны военщины и полицейщины.
Отсюда
Вы знаете, если мне еще хоть кто-нибудь скажет, что этот вот Эдуард Лимонов имеет хоть какое-то отношение к русской литературе — я рассмеюсь человеку в лицо. ТАК пишущие люди не проходят даже творческого конкурса в Литинституте. Потому что это даже не чудовищно — это как-то смешно совсем.
Был яркий солнечный день.