Честное слово, я не понимаю всей вот этой фигни с прощаниями и поминками. вот сейчас в Xраме Xриста Cпасителя лежит труп, а возле храма стоит невероятной длины очередь из людей, желающих посмотреть на труп.
Потом, когда труп закопают в землю, люди соберутся и будут пить. потом будут пить на девятый день, потом на сороковой, потом на полгода, на год — зачем, человек-то ведь умер уже. его уже больше не будет.
И я еще понимаю — президент умер, тут действительно появляется повод вспомнить девяностые и обсудить их. Сегодня какой-то чувак на эхе (эхо — чемпионы мира по пляскам на костях, я это понял еще когда они стали плясать на химкинских летчиках), так вот, сегодня какой-то чувак на эхе правильно сказал: эти дни — единственный раз, когда Россия вся целиком обдумывает девяностые. больше такого раза не будет. Да, это надо обдумать. но когда умирает простой человек — че его обдумывать-то? А посмотрите на семью Ельцина, которая сидит в храме и вынуждена смотреть на все это. Обниматься со всякими чуваками, которые пришли типа засвидетельствовать свое почтение, а на самом деле — потусоваться. Потому что все поехали.
Я этого не понимаю. называйте меня инфантильным, называйте чудовищем — но смерть человека прекращает человека. его закапывают и надо жить дальше. Жить памятью хорошо для социума, но для индивидуальности жить памятью — это значит вообще уже и не жить. Жить надо предвкушением будущего.
Вот опять сейчас скажут, что провокация — но нет, никакая это не провокация. У мусульман правильно — закопать до захода солнца. Еще правильнее у индусов — сжечь и забыть.
Пепел развеять.
А то какие-то ритуальные пляски. и скачут на костях, и скачут. Дикость. Средневековая дикость. Лежит труп человека. Мертвое тело. Оно разлагается. Оно вскрыто, разрезано, из него вынуты все органы от языка и до ануса, а потом разделены, препарированы, беспорядочно сложены обратно и зашиты. У него распилен череп и вынут головной мозг. Он разрезан на части, а потом тоже сложен в грудину вместе с кишками, и зашит там. А череп закрыт пустым. Крупные сосуды с помощью шприца напитаны смесью глицерина и формалина. Чтобы нормально выглядел и не вонял. На лице у него грим, а под подбородком — подкладочка, чтобы случайно не открылся рот. То есть — лежит чучело. Как в кабинете зоологии или в музее Дарвина. А мимо идут люди. И думают себе, что они отдают последний долг великому политику.
А на самом деле они смотрят на чучело. Из любопытства.