Лицо Булавди, гладкое выше темени и обросшее волосами ниже губ, чуть напряглось.

Ташов бросил балку на тапочек одному из людей в гостиной. В балке было двести килограмм, но человек заорал так, будто в ней было все четыреста.

Темноволосый, углеглазый, гибкий как плетка и тощий, как пуля – Джамалудин Кемиров.

Христофор Мао заработал за сутки двести тысяч долларов, черный «порше» и жуткое обещание Хагена – пересмешника с глазами из замерзшего кислорода.

Делегацию завели к нему, и они рассаживались осторожно по высоким, с резными гнутыми спинками стульев, и узловатые лица стариков отражались в наборном паркете.

Хаген со своим ледяным лицом и волосами цвета инея возвышался над ребенком на две головы.

Черные брови Антуанетты заломились выше ее шапочки.

Услуги по размещению текста на сайте – в пятьсот, а услуги собственно газеты обошлись в пять тысяч штук.

В VIP-зале уши были не только у стен, но даже у лампочек.

Казалось, этого человека должны были видеть караульные. Но от караульных осталось ведро ДНК.

Прораб поискал глазами вокруг себя, словно хотел засунуть их под мышку.

Кирилл ушел в работу, как подводная лодка – в автономку, задраив люки, закачав воду в балластные цистерны, вжав глубоко в тело любопытный стебелек перископа.

И все-таки в этой истории было нечто, от чего густо несло двойным запахом экстремизма и гозбезопасности.

Ощущение физической угрозы… действовало даже сильнее, чем белые груди Антуанетты, вскипающие из алого шелка.

Взгляд его уперся в белые груди, всплывающие из красного платья.

Частные дома, как мусульманские женщины, были завернуты в паранджу заборов.

Джип ехал откуда-то поперек.