«Transparency International» опубликовала очередной индекс восприятия коррупции. В этот раз Россия заняла 154-е место из 178. То есть, чем больше борьба с коррупцией — тем хуже у нас результат.
Надо понимать, что этот конкретный индекс не отражает истинного положения дел с коррупцией. Во-первых, оценить этот уровень достаточно трудно, а во-вторых, этот индекс его оценивать даже и не пытается. Это именно что индекс восприятия. То есть, у респондентов спрашивают: как вам кажется, высок ли уровень русской коррупции? Причем респондент не обязательно русский и даже не обязательно имеет бизнес в России. Именно поэтому Россия и находится рядом с хрестоматийными Папуа-Новой Гвинеей или Гвинеей-Биссау. Потому что скажите: как вы думаете, высок ли уровень коррупции в Гвинее-Биссау? Конечно же вы ответите, что высок, хотя наверняка даже не знаете, где эта самая Гвинея находится.
Я, разумеется, немного утрирую, однако для этой самой оценочной технологии история с убийством Сергея Магнитского и с демонстративным выгораживанием его непосредственных убийц была самым что ни на есть понижающим фактором. И падение на 12 позиций по сравнению с прошлым годом безусловно связана именно с этой историей. Ну так же, как последнее место Сомали связано с тем, что весь мир знают — в Сомали нет государства. А других стран мира, где с государством проблемы, респонденты наверняка просто не знают — просто потому, что они не находятся на важных морских торговых путях.
Ну так вот. Индекс восприятия коррупции ухудшается — а ситуация с коррупцией улучшается. Ведь с коррупцией развязана тотальная война на федеральном уровне. Вот только где та даже не международная, а национальная организация, которая оценит не выгоды, а потери от всеобщей борьбы с коррупцией?
Ведь борьба с коррупцией — это борьба не только с коррупционерами. Это борьба с потенциальными возможностями для коррупции, то есть — борьба за ужесточение законодательства.
Причем как показывает практика достаточно часто борьба с коррупцией в модификации законов превалирует над полезными свойствами этих самых законов.
Вот, например, как Минздравсоцразвития защитило от коррупции рынок лекарственных препаратов. Теперь по закону регистрация лекарств в России возложена на их производителей. Регистрация эта достаточно дорогая, что как бы должно гарантировать ее объективность — то есть, больше ни один самозванец не сможет зарегистрировать в России абы какой эликсир от всех болезней просто потому, что у него не хватит на это денег.
Борьба с коррупцией? Безусловно! К чему это привело? Коррупция явно уменьшилась. А кроме этого, в России перестали регистрироваться препараты, регистрация которых стала экономически невыгодна производителю. Например, дорогие препараты от редких болезней. Дешевые массовые препараты — выгодно. Дорогие редкие препараты — невыгодно.
Вот, например, препарат «Эрвиназа». Он используется при лечении лейкозов. Есть отечественный аналог «Эрвиназы» — «Аспарагиназа». В большинстве случаев «Аспарагиназы» хватает, однако в 20 процентах случаев на нее возникает суровая аллергия и анафилактический шок. Для лечения этих больных нужна «Эрвиназа», но она в России не продается — не лицензирована. Поэтому «Эрвиназу» приходится покупать за границей и потом контрабандой (контрабандой!) ввозить в Россию. То есть, сотрудники благотворительных фондов (а покупают «Эрвиназу» на средства благотворительных фондов, ибо государство эти покупки не финансирует), так вот, сотрудники благотворительных фондов договаривались с таможенниками, чтобы те закрывали глаза на ввоз нелицензированного препарата. И таможенники шли навстречу благотворителям и закрывали глаза на специфическую контрабанду. Коррупция? Безусловно! Конечно, денег таможенники за ввоз «Эрвиназы» не брали, но ведь наверняка рассчитывали на то, что случись какая беда с ними или с их родственниками — благотворители им помогут.
Тем временем благотворители подняли шум об орфанных лекарствах — тех самых лекарствах для лечения редких болезней, вроде «Эрвиназы». Шум получился большой и Минздрав зашевелился. В совершенно антикоррупционный законопроект «Об обращении лекарственных средств» были внесены оперативные поправки, предусматривавшие возможность получить разрешение на ввоз незарегистрированного препарата за 5 дней. И вот 1 сентября закон вступил в действие. Вы, наверное, думаете, что уже 5 сентября нуждающиеся в «Эрвиназе» дети получили свой препарат? Как бы не так. Ведь порядок выдачи разрешения на ввоз должно было определить постановление Правительства, а такое постановление было подписано только 29 сентября. Ну хорошо, значит 4 октября больные дети уже смогли получить свою «Эрвиназу»? Да щас, конечно. Чтобы получить разрешение на ввоз препарата надо, чтобы правила обращения за таким разрешением были определены приказом Минздавсоцразвития. Минздравсоцразвития утверждает, что такие правила существуют. Однако они не опубликованы, поскольку законом предусмотрены электронные разрешения. А электронная система, которая позволит клиникам и региональным Минздравам обращаться за такими разрешениями к федералам, еще не готова. По сей день (а сейчас конец октября) эта система еще не работает. А когда она заработает, потребуются еще недели, чтобы региональные Минздравы и клиники получили сертификаты электронной подписи и научились пользоваться новыми плодами модернизации. Борьба с коррупцией налицо — лазеек для кулуарных решений вопросов практически не остается. Но все эти недели страдающие смертельным недугом не получают жизненно важного препарата. И кто-то из них непременно умрет. Кто будет виноват в этих смертях? Будет виновата борьба с коррупцией.
И напоследок — обширная цитата из блога сотрудника фонда «Подари жизнь» Екатерины Чистяковой:
«Трансплантация костного мозга от неродственного донора — это стандарт терапии и часто единственный шанс спасти жизнь ребенку или взрослому с тяжелым онкологическим заболеванием. Хосе Каррерасу таким образом жизнь спасли. В России неродственные трансплантации делают всего 2 (ДВЕ) клиники, а костный мозг привозят из-за рубежа. Потому что своего регистра в России нет. В прошлом году эти две клиники сделали около 100 неродственных трансплантаций. Но уже с лета этого года ввоз костного мозга в Россию осуществляется фактически нелегально, потому что в силу вступило Решение № 19 Межгосударственного совета ЕврАзЭС (высшего органа таможенного союза) от 27 ноября 2009 года. Это решение относит стволовые клетки к «товару» с кодом 3001 90 200 0. И теперь на ввоз каждого трансплантата для российского пациента клиника должна:
— подготовить документы и получить в Минпромторге (!) лицензию для ввоза в страну костного мозга (гемопоэтических стволовых клеток) неродственных доноров;
— оплатить услуги официального таможенного брокера для оформления грузовой таможенной декларации (только официальный брокер имеет право заполнять декларацию);
— оплатить таможенную пошлину (она исчисляется исходя из стоимости поиска и активации донора костного мозга, стоимости авиабилетов и других расходов курьера), хотя фактически никакой коммерческой стоимости ввозимый в страну костный мозг (гемопоэтические стволовые клетки) не имеют, а поиск, активация донора и доставка клеток в Россию оплачивается самим пациентом (его родственниками) или, что наиболее часто, благотворительными организациями. »
Все упомянутые выше законы — это чистая и бескомпромиссная борьба с коррупцией. Борьба идет, жертвы этой борьбы умирают от недополученного лечения, а «Transparency International» всё равно слышит от своих респондентов только одно: «Гвинея-Биссау.»
А вот выбор в этой дилемме сделайте сами.
GZT.RU
Кстати, и тема насчет справок для получения прав — то же самое.
.jpg){kind=link}