Нападение на Олега Кашина само по себе просто, как любое подобное преступление. Полторы минуты, несколько десятков ударов железной палкой — и всё. Но вот последствия этого нападения уже сейчас очень важны не только для самого Кашина.
Все мы не дети и понимаем, что любое крупное медийное событие — это ресурс. Причем не только для непосредственных участников этого события, но и для тех, кто сможет к нему присоединиться. Ну помните — лучший способ побороть революцию это возглавить её. Вот и возглавляют.
Мы знаем настоящих профессионалов такого присоединения и возглавления. Мастеров создания комитетов. Адвокатов всех потерпевших. Поэтов открытых писем. Ничего зазорного в такой профессии нет — она ничем не хуже профессии, например, маркетолога или рекламного фотографа, снимающего вместо молока разбавленный клей ПВА.
И до минувшего уикенда технология работала практически безупречно. Комитеты множились, открытые письма писались, адвокаты делали заявления, а профессиональные пиарщики и политтехнологи в мгновения ока становились правозащитниками.
Как вдруг произошел сбой. К Кашину это всё не пристало.
Уже через несколько часов после покушения, утром субботы мастера одиночных пикетов поехали на Петровку 38 и встали там с плакатом. В новостях немедленно появилось: «пикет организован молодежным отделением «Яблока» и движением «Солидарность». Подъехала пресса. И скоро на подготовленную молодежью площадку пришли старшие товарищи. Цитирую по Твиттеру: «Пришел Немцов. В одном пиджаке. Ну понятно, шел ненадолго. Взял плакат. Сразу камеры, фото и проч.»
Как только «и проч.» закончилось и Борис Немцов сказал нужные слова — он уехал. А с пикетом стали происходить странные вещи. Кусок тротуара перед зданием ГУВД Москвы стал местом встречи всех, кто хотел выразить свое отношение к произошедшему и некую солидарность с Олегом Кашиным. Про «Солидарность» и молодежное «Яблоко» не было ни слова уже в следующей новости. Дело здесь, разумеется, не в пикете — просто в условиях, когда никакой другой помощи Кашину не требовалось («Коммерсантъ» взял на себя решение всех организационных проблем), надо было хотя бы просто собраться. Ну чтобы хоть что-то делать. А известных мест для сбора было три — дом Кашина, где работала милиция и где, вообще-то, запертый двор. Больница, где тусовки тоже, в общем-то, ни к чему. И Петровка 38. Вот все туда и поехали.
Вторая попытка присоединиться — открытое письмо президенту, опубликованное на одном столичном сайте с закрытым списком подписантов. И предложение подписаться под этим письмом… приехав на тот самый пикет у Петровки 38! Как только некоторые, скажем так, недоуменно спросили: а что, некоторые равнее других? — был опубликован способ подписаться не приезжая на пикет. А потом всё равно все поехали подписываться на пикет, потому что это уже было просто место встречи обмена информацией.
Про заявление союза журналистов о ведении собственного расследования и вовсе все забыли через десять минут после этого самого заявления. Было очевидно, что председатель оного союза господин Богданов просто не знает, кто такой Олег Кашин. Ну вот как так?! Там журналисты, блогеры, хипстеры торчат на этой Петровке, а про союз журналистов все забыли! И в понедельник этот самый союз выступает с новой идеей, цитирую: «Мы предлагаем коллегам, которым не чужды принципы профессиональной солидарности, провести бессрочную акцию и пятого числа каждого месяца, в день нападения на Олега Кашина, размещать на первой полосе своего издания белый квадрат с подписью «Здесь могли быть фамилии осужденных убийц наших коллег и тех, кто заказывал эти преступления». И делать это до тех пор, пока мы действительно не сможем назвать эти фамилии» То есть этакая «Стратегия-31». И что же? Ничего. Вообще никто не отреагировал.
То есть, удивительным образом сам Кашин оказался гораздо сильнее, чем произошедшее с ним событие. Приватизировать событие покушения на Кашина не получается. К нему ничего не присоединяется. Наоборот, казалось бы организованный пикет превратился в точку консолидации, место, куда мог приехать любой — хоть либерал, хоть коммунист, а хоть и член партии «Единая Россия». Потому что не выражать свою позицию они туда приезжали. А чтобы выразить сочувствие конкретному человеку.
И у меня есть теория, почему именно с Кашиным так произошло.
Дело в том, что сам Олег Кашин — человек без позиции. За время своей работы в Москве он успел рассориться со всеми позиционными группами. И с теми, условная позиция которых «За Путина», и с теми, условная позиция которых: «Долой Путина». С фашистами и с антифашистами. С ФСО и нацболами. Кашин ссорился не с людьми, нет (то есть, он ссорился и с людьми — но тоже из-за позиций), а именно с группами. С самими позициями ссорился. Он побывал на всех из этих позиций и в конце концов остался вне их. Идеологически Кашин совершенно одинок, неприкаян и, как казалось, никому из позиционных групп нафиг не нужен. Эта вот «ничейность» Кашина с одной стороны является признаком его персональной силы, а с другой стороны — не связывает никого из приезжающих на Петровку ни с какими позициями и группами.
И именно это его свойство оказалось катализатором той невиданной консолидации, которую все мы сейчас наблюдаем. Ни с одним из представителей позиционных групп этого раньше не получалось — ни с Анной Политковской, ни с Полом Хлебниковым, ни с Владиславом Листьевым. Все они были представителями самых разных групп, но все они были именно что представителями групп.
А Кашин — сам по себе.
И получается, что в современной России сила идеологического одиночества намного превосходит силу идеологической солидарности.
Не знаю, как для вас — а для меня это стало открытием.
ВЗГЛЯД
