Ангажированность, безусловно, есть, но это – не самая большая беда экспертизы. Самая большая беда – невежество. Сейчас в профессию пришло столько поверхностно обученных людей, сколько, наверное, в первые месяцы Великой Отечественной войны приходило в авиацию. И это не робкие студенты 70-80х, — они отстаивают эти свои ужасы, они выдумывают! Никогда не забуду, как мы столкнулись с одним экспертом в суде. Там ситуация была такая: два приятеля пили, один ушел в 12 часов ночи, тот его проводил до двери, а в 3 часа 30 минут любовница нашла хозяина квартиры мертвым, лежащим в унитазе в соответствующей формации, от которой он и задохнулся Время ухода гостя — 12 ночи — было железно зафиксировано соседом, который как раз в это время подходил и просил уменьшить громкость музыки. Смерть наступила, как я уже сказал, в 3 часа 30 минут, то есть, через три с половиной часа после ухода гостя. И вот тот эксперт говорит: В 12 гость хозяина душил но не додушил, у потерпевшего произошло расстройство мозгового кровообращения, но оно не было полным, он не потерял сознание и сохранил способность к активным действиям, он проводил гостя до двери, а потом в полчетвертого ему опять стало плохо от того, что его душили в 12, и от этого у него началась рвота… То есть, как не крути, причина смерти — удавление руками. Вам может быть это показаться смешным, а человеку дали 10 лет — в первый раз. Потом был повторный пересмотр дела, и я пытался объяснить: так быть не может! Найдите мне в справочниках смерть от удушения через три с половиной часа после самого удушения, когда перед этим человек ходит и дверь закрывает. А то, что у него 5,5 промилле алкоголя в крови — а это смертельная доза — и что у него в бронхах и легких аспирация рвотными массами – это никого не смущает? Судья меня выслушал, потом суд ушел в совещательную комнату, итог — 6 лет. Мы потом с адвокатом подходим к судье и говорим: «Вам не стыдно?» Он отвечает: «Ну, есть немного какое-то ощущение дискомфорта, но с другой стороны: я же почти в 2 раза уменьшил срок!»»
Отсюда

Доцент Санкт-Петербургского государственного университета диакон Владимир Василик полагает, что наказание участниц группы Pussy Riot послужит их духовному росту.

«Кстати, тюрьма нисколько не повредила Достоевскому, на которого любят ссылаться подсудимые. Напротив, она его возродила, в ней он пересмотрел свою жизнь и из социалиста стал великим русским писателем, государственником и православным человеком, чего от души желаем подсудимым», — пишет автор.
Отсюда

Если тюрьма служит духовному росту, а доцент Василик у нас не сидел — то какого хуя он тогда поучает насчет духовного роста, а? Он же духовный пигмей тогда получается.

Ряд общественных, культурных деятелей и правозащитников Финляндии подали в полицию Хельсинки иск против профессора мировой политики Хельсинкского университета Тейво Тейвайнена за его попытку повторить акцию Pussy Riot у столичного православного Успенского собора.

Иск подписали Йохан Бекман от Антифашистского комитета Финляндии, бывший ректор театральной академии Финляндии, широко известный драматург Юсси Парвиайнен, музыкант Томми Лиевемаа из организации «ПАНД артисты за мир», член совета по образованию города Пори Евгения Хильден-Ярвенпера и другие.
Отсюда

Антифашисты заменили фашистов.

Это человечество обречено на самоуничтожение.

И мне его совершенно не жалко.

— Говорят, что одним из молодых сотрудников КГБ, занимавшихся вашим делом, был Геннадий Гудков — ныне депутат Госдумы?

— Это были воспоминания о преследовании верующих в 20-е годы. Он выловил кусочки этих воспоминаний, высушил на батарее. В результате они были подшиты к моему делу. Потом он украл у нас ружье времен Александра II. Оно не было стреляющим, не было даже затвора… Когда после обыска уносили мешки книг, он вернулся, снял со стены это ружье и унес. Когда мне возвращали книги, ружье так и не вернули. Я спросил: «А где ружье?» Он сказал, что, мол, из него можно стрелять. Я сказал давайте загнем палку от шторы и будем из нее стрелять… Невозможно же! Вот такой прохиндей: спокойно взял и унес. В общем, все это было ужасно: с одной стороны, как сон, а с другой — такая страшная действительность.
Отсюда